«Киноадаптация и канон»: резюме, отзывы, отклики
Прошедший 14 апреля 2016 г. круглый стол «Киноадаптация и канон» организован магистрантами кафедры общей теории словесности (отв. Анна Яковец) и истории русской литературы (участники – Анетта Багаева, Светлана Снигирева, Анна Харитонова). Он продолжает серию круглых столов, посвященных киноадаптациям и их месту в современной культуре (см. круглый стол «Интертекстуальность киноадаптации»). Идея мероприятия, в центре которого стояла бы проблема канонического в массовой культуре, не требует обоснования актуальности. В условиях неконтролируемого расширения сферы обитания литературного произведения неизбежно встает вопрос о том, как массовизация читательских и околочитательских практик меняет восприятие социокультурной стратегии классического текста и качество опыта, формирующегося при чтении.
Подход эксперта И.М. Каспэ позволил локализовать коллективный читательский опыти отследить некоторые механизмы его социализации. Местом активной эксплуатации стереотипов чтения, которые формируются как воздействием авторитарных инстанций (государство, школа, издательство) и воображаемых сообществ, так и в индивидуальном порядке, является «каноническая экранизация» литературного произведения. В отличие от других трансмедийных адаптаций литературного сюжета (полярным примером здесь будут открыто экспериментальные картины Алексея Балабанова, Сергея Соловьева, Юрия Грымова), экранизация призвана инсценировать эффект верности тексту, подготовить счастливую встречу зрителя со своим смутным воспоминанием – то ли о книге, то ли о статье в учебнике литературы. Конечно, основная трудность состоит в фиксации впечатления массового зрителя. Чтобы сказать чуть больше, чем просто отметить факт наличияотклика, нужен разработанныйинструментарий,учитывающий опыт социальной антропологии, теории рецепции и феноменологии чтения.
Совершенствование аналитических конструктов в целях создания стройной и целостной социологии чтения, конечно, еще является делом будущего. Однако выдвинутый Каспэ тезис (экранизация литературной классики эксплуатирует стереотипы чтения с целью подготовить реакцию зрительского узнавания) уже сегодня побуждает сделать некоторые выводы относительно внутреннего состояния современной культуры в целом. Экранизаторский бум обогатил исследовательскую базу корпусом различных – и в то же время родственных друг другу – кинотекстов.Их родовое сходство заключается в способе обращения с временной дистанцией. Беря за основу классические или культовые произведения прошлых эпох, режиссеры стремятся проиллюстрировать эпоху и представить фактуру как можно обстоятельнее, в полном согласии с установкой на верность оригиналу. Подобными символами подлинности могут выступать как тщательно подобранный реквизит (нередко им являются музейные экспонаты), так и натура (место съемок, актеры). Историзирующая установка играет рольважнейшего гаранта аутентичности не потому, что конкретная литературная сцена может быть представлена только так, а не иначе (это заявление противоречит самой медиальной природе литературы), а потому что она обеспечивает зрителя чрезмерным количеством отсылок к прецедентным визуальным образам.
В фильмографии главного героя круглого стола, режиссера Владимира Бортко, последовательно проводящего программу буквального перевода литературы на экран, реставрирующий подход образует основу эпического повествования в «Идиоте» (князь Мышкин в исполнении Евгения Миронова напоминает портрет Достоевского кисти Серова, отдельные сцены повторяют композицию полотен передвижников) и задает тон стилизации в «Собачьем сердце». Констатируя гиперактивный характер образов (эта активность поддерживается после выхода телесериала издательствами, переиздающими классику с «сериальными» обложками), нельзя не задуматься оновой динамике получениячитательского опыта – или начитанности: не от произведения к образу (индивидуальному или срежессированному критикой, учебной литературой, иллюстрациями), а от общего образа – к произведению. Не признавая различий между разными видами классичности, равно как между классичностью и каноничностью, литературная экранизациястремится создать общий фон апелляции при чтении литературного текста, удержать монополию на иллюстрирование литературной фантазии. Выслушав это опасение, Ирина Михайловна заметила, что говорить о поголовномусреднении культуры в современном контексте, конечно, неправильно: корпус фильмов все время обогащается кинотекстами, создатели которых делают ставку на смелость иоригинальность трактовки литературных сюжетов. Однако, принимая во внимание соображения чисто практического толка (количественное соотношение аудиторийтелесериала и арт-хаусного фильма, доступность киноязыка первого и показная закрытость авторской позы), я все-таки не могу снять с повестки дня вопрос: можно ли разглядеть за экранизаторским бумом действие более глобальных и мощных сил, гомогенизирующих культурные опыты? Иесли да, то почему эти силы не встречают отпора?
Накапливаясь, вопросы без ответа складываются в уравнение с одним неизвестным – зрителем. Формат зрелища подсказывает, что в конкретном случае зритель вовлекается в совершенно определеннуюпрактикусмотрения: ритуальную, накрепко привязанную к телевизору и сложившимся вокруг просмотра привычек. В таких условиях кинотекст выступает не столько в роли произведения искусства, сколько в функции культурного продукта: требования оригинальности и динамичности уступают место установке на комфорт, неспешность (литературные сериалы чаще всего показывают в вечернее время) и узнавание.Из центра события кинотекст постепенно смещается на периферию, становится частью досуга – как чай, тапочки и вечерняя газета. Что именно телесериал привносит в этот домашний ансамбль, играет ли он роль медийного орнамента повседневностиили данью культурной ностальгии – ответ на этот вопрос должны дать более полное исследование возрастного и социального состава аудитории, перенастройка киноведческих и социологических оптик под общие нужды.
Анна Яковец, студентка 1 курса магистратуры филологического факультета МГУ (кафедра общей теории словесности)
Совместный круглый стол запомнился подробным и обстоятельным обсуждением вопросов, посвящённых бытованию литературных текстов в рамках киноэкранизаций. И.М. Каспэ подробно раскрыла гостям свою концепцию, нацеленную, прежде всего, на выявление и изучение социокультурных механизмов, отвечающих за реактуализацию классики в сознании нации. Разумеется, диалог не ограничивался только данными темами и постоянно охватывал более широкую проблематику. Социологический подход И.М. Каспэ дополнялся взглядами филологов. Только если представители кафедры теории и практики коммуникации отталкивались от восприятия кинотекста, то представители кафедры истории русской литературы – от текста литературного. Но если учесть, что функции литературы сейчас берёт на себя кинематограф, то обсуждаемый вопрос был более чем актуальным и животрепещущим.
Диалог получился очень насыщенным и интересным, так что круглый стол растянулся на целых три часа. По правде говоря, уходили мы с него внутренне не вполне удовлетворёнными, ибо очень многое осталось невысказанным или недосказанным. Но, как мне кажется, именно такое ощущение и должно возникать после хорошего круглого стола, ибо цель его – не решить поставленный вопрос раз и навсегда, а максимально широко очертить круг проблем и возможных столкновений между различными научными подходами;стимулировать мысль и дать ей подпитку, чтобы люди, особенно студенты,молодые учёные, уносили в себе искры научного огня и задора, так необходимого в поисках истины. А истина познаётся только в сравнении. Вместе с И.М. Каспэ мы все попытались максимально приблизиться к истине, подбираясь к ней с разных сторон гуманитарного знания. И мы можем сказать, что диалог не окончен, а ждёт своего продолжения.
Анетта Багаева, студентка 1 курса магистратуры филологического факультета МГУ (кафедра истории русской литературы)
Во время обсуждения я зацепился за произнесенную Т.Д. Венедиктовой фразу о первичности творческого акта письма по отношению к экранизации. Для филолога акт чтения, по-видимому, по умолчанию предшествует акту смотрения. Отсюда – и потребность не сопоставить два текста как продукты разных медийных, временных или культурных контекстов, а проверить экранизацию на подлинность и соответствие оригиналу. В таком случае филолог, считающий себя носителем знания об истинном “смысле” произведения, ощущает дисбаланс между двумя текстами как личное травматическое и болезненное переживание.
Может быть, у филологов здесь даже возникает некая инстинктивная ревность к “символическому капиталу” литературы. Как сказал один из участников дискуссии, раз режиссер посягает на Достоевского, то и спрос с него соответствующий. У меня возникло ощущение, что спор об адекватности передачи смыслов, которые то множественны и непостижимы, то четко опознаваемы, не столько методологического характера, сколько мировоззренческого. Экранизация не стремится точно передать оригинал, но отражает сиюминутное или устойчивое коллективное представление о тексте, результат коллективного интерпретативного усилия. В этом случае, однако, культура, и в частности, литература, распадается на множество дискурсов – коммуникативных событий со своими участниками, контекстами и каналами.
Артём Зубов, аспирант филологического факультета МГУ (кафедра общей теории словесности)
Я учусь на отделении культурологии философского факультета; затронутые проблемы мне были близки скорее методологически, нежели тематически. Это интересный опыт — подойти к новому материалу, владея теоретическим аппаратом. Значение и глубину любого события можно оценить по тому, как долго затронутые проблемы занимают память и трансформируются внутри нее. Ещё один верный признак — когда вопросов остаётся больше, чем ответов. Темы выступления И.М. Каспэ и последующего обсуждения породили во мне именно такое состояние на много дней после.
Я думала о том, можно ли считать «удачную» киноадаптацию (критерии удачности, конечно, также требуют обсуждения) особым симбиозом, сложноорганизованным текстом, опирающимся сразу на два медиа. Причём таким полимедийным текстом, что за ненадобностью отпадает вопрос о первичности и вторичности; в культуре литературная и кинематографическая составляющая кинотекста неразделимы (как, например, образ Шерлок Холмса для советского зрителя визуализируется благодаря образу В. Ливанова, а Д’Артаньяна – благодаря М. Боярскому).
Поиск крайних примеров, которые своей двоякостью помогли бы установить саму границу обсуждаемого феномена, навёл на мысль о странном жанре телеспектакля. В данном случае изначально противоречивая идея заснять то, что создано для непосредственного восприятия, нивелирует и одновременно обостряет специфику каждого жанра. Если театр воспринимается как наиболее адекватный классическим произведениям способ трансляции смыслов, то фиксация на камеру стирает границу искусства театра как искусства элитарного и кино как общедоступного и, в итоге, даёт возможность многократного воспроизведения.Сама тема круглого стола даёт много пищи для мысли.
Анна Пронина, студент 1 курса магистратуры философского факультета МГУ (отделение культурологии)
Круглыйстол «Киноадаптацияиканон», накоторыйяшласкореекакслушательвожиданииприключения,превратился для меня в процесс развития смысла. Привыкнув на филфаке иметь дело с местоименной репризой или препозицией клитиков, я заранее представляла себе ситуации непонимания и случайного попадания в чужой круг. Чтобы обезопасить себя, я честно подготовилась и прочитала большую часть рекомендованной литературы.
Ужевначалелекциия поймала себя на мысли о принадлежностикнекоейобщности, апосле, когданачалсяактивныйразговор, япочувствовала, чтовсе, какия, увлеченыдискуссией, спором и сравнением. Вочередивысказываний, вопросов, репликизамечанийясамаещеневсегдауспеваласформулироватьсобственныемысли, абеседаужевыходиланановыйвиток. Думаю, прелестьпрошедшегокруглогостоланетольковсвершившейсявербальнойактивности, ноивневысказанныхмысляхивопросах, возникшихвкаждом, ведьлучшевсегомыпомнимслова, которыесказалисами (пустьдаженевслух).
Вовремякруглогостолабыломноговсегоинтересного. Удивительнымилюбопытнымбылодляменянаблюдатьтакмногоразныхстилеймышления: весёлоеперескакиваниеспредмета на предметинагромождениефактовипримеров, размеренноепребываниевсобственнойвселенной, азарт, строгийидетальныйразборвысказанныхтезисов, атакжеголовокружительнаячередазияний, преодолетькоторыеяисамасилилась.
Мария Пронина, студент 1 курса магистратуры филологического факультета МГУ (кафедра иберо-романского языкознания)