Обзор XXI Фулбрайтовской летней школы в журнале “Alma Mater” (№2, 2019)

В журнале “Alma Mater” (№2, 2019) вышел отчет о нашей летней школе 2018 года.

Ссылку на полный текст статьи смотрите в разделе Кафедра в СМИ

Принимаются заявки на XXII Фулбрайтовскую гуманитарную летнюю школу

XXII Фулбрайтовская гуманитарная летняя школа

МГУ им. М.В. Ломоносова, НИУ-ВШЭ

Национальная классика и глобальный транзит: новые задачи литературного образования

24-26 июня 2019

Классика – наиболее ценная и престижная часть любой национальной культурной традиции, ее лучший вклад в культуру мировую. Последняя все реже воспринимается сегодня как вневременная абстракция, все чаще – как многоголосый ансамбль, (ре)формирующийся у нас на глазах и с нашим участием. В новых контекстах классические тексты и читаются по-новому, и приобретают не свойственную им прежде мобильность – это многократно доказано историей. В то же время социологические исследования говорят: классику шире и активнее всего осваивают молодые читатели – не только в составе обязательных школьных программ, но и в порядке сознательной инвестиции в собственный культурный и социальный рост. Из книг старых и новых формируется глобальный репертуар чтения (а также смотрения и слушания), к которому молодежь куда более чутка, чем поколение их родителей.

Предмет обсуждения в рамках XXII Фулбрайтовской гуманитарной летней школы – путешествия  классических текстов в границах и через границы культуры. Путешествия эти осуществляются посредством переводов, адаптаций, интертекстуальных связей, по разным социальным каналам, как образовательным, так и коммерческим. При этом неизбежно множится число трактовок и версий, от академических до масс-медийных, от приспособленных к культурному «мейнстриму» до экспериментальных. Что сохраняется в исходном тексте, а что и почему трансформируется или теряется? Зависимы ли траектории движения текстов от их собственных свойств, или от состава читательских аудиторий, или от политической конъюнктуры, факторов рынка, государственной и частной благотворительности? В какой мере классический канон определяется филологами, профессионалами от литературы, в какой – «простыми читателями»? о чем говорят выборы и предпочтения тех и других?

В отсутствие в этой области обобщающей теории стоит сосредоточиться на конкретных кейсах – на путешествиях, осуществляемых в культурном пространстве теми классиками XIX столетия, чей юбилей приходится на 2019 или близкие к нему годы (Иван Тургенев, Джордж Элиот, Уолт Уитмен, Герман Мелвилл…). На этих и других примерах мы обсудим разнообразные, порой неожиданные формы присутствия русских классиков в актуальном культурном ландшафте Европы и США, английских и американских классиков – в горизонте восприятия сегодняшнего российского читателя.

Обсуждению открываются следующие вопросы:

  • Как воспринимается «чужая» классика в школьно-университетской среде и за ее пределами, – читателями разных поколений и, прежде всего, молодежью?
  • Каковы критерии успешности кросс-культурного трансфера? Какие риски, заодно с новыми возможностями, возникают по ходу?
  • Вооружает ли современное литературное образование базовыми компетенциями, обеспечивающими понимание тех метаморфоз, которым «родная» классика подвергается в сети глобальных медиа или, по крайней мере, чуткость к этим метаморфозам?
  • Как в условиях культурной и литературной глобализации соотносятся «пристальное» чтение и чтение «дальнее» (сканирующее), а также качественные и количественные методы исследования литературы? Какие режимы междисциплинарного сотрудничества становятся актуальны?
  • Какие задачи встают в этой связи перед учителями и университетскими преподавателями, программами их подготовки и переподготовки? Как планировать образовательные программы, которые учитывали бы культурное разнообразие и несоизмеримость культурных различий, распространяли навык их тактичного и ответственного обсуждения?

 

Работа летней школы будет организована как серия дискуссий (круглых столов). Рабочие языки – русский и английский. По результатам участия в школе выдается сертификат о повышении квалификации.

Преподаватели вузов и аспиранты, желающие участвовать (на конкурсной основе) в работе ХXII Фулбрайтовской гуманитарной летней школы, могут присылать заявки по адресу philol.discours@gmail.com (с пометкой «Летняя школа-2019») до 10 мая 2019 года.

Форма заявки

С вопросами можно обращаться к координатору школы к.ф.н. Калининой Екатерине Анатольевне kalininakatia@gmail.com.

 

«Ненормальная филология»: интервью с Андреем Логутовым об американской рок-музыке и ее текстах

В журнале “Эстезис” опубликовано интервью с преподавателем кафедры доц., к.ф.н. Андреем Логутовым об американской рок-поэзии. Другие выступления преподавателей кафедры в СМИ смотрите в разделе Кафедра в СМИ

7 декабря 2018 г. Немая музыка: тишина как предмет художественной и научной рефлексии

Дорогие коллеги,

Напоминаем, что в следующую пятницу, 7-го декабря, состоится наша конференция «”Немая музыка”: тишина как предмет художественной и научной рефлексии».

немая музыка_программа_final

Конференция будет проходить на филологическом факультете МГУ (1-ый гуманитарный корпус, ауд. 827). Для прохода в здание необходимо иметь пропуск, который можно заказать по адресу: silenceconference2018@gmail.com

НЕ ПОЗДНЕЕ 5-ГО ДЕКАБРЯ

Приглашаются все желающие!

Творческое письмо как контакт с Другим: литературные формы кросс-культурной падагогики

5 сентября в Медиалофте РАНХиГС прошла встреча с поэтом и журналистом, руководителем программы творческого письма в Университете Айовы (США) Крисом Мерриллом

“Творческое письмокак контакт с Другим: литературный формы кросс-культурной педагогики”.

Крис Меррилл, Ксения Голубович
Крис Меррилл, Ксения Голубович
Татьяна Венедиктова, Крис Меррилл, Ксения Голубович

 

 

Прекрасный отзыв на втречу от Валерии Колби, редактора и продюссера телекомпании “Класс!”:

“ЕСЛИ МОЖЕШЬ, ПИШИ!
Совсем недавно это выражение
звучало по-другому – “Если можешь, НЕ пиши!” Это был призыв к графоманам.

Сегодня умение писать, выражать свои мысли – очень востребовано. Потому что на дворе – век коммуникаций. И где-то рядом (или далеко) живёт Другой, и нам очень важно, чтобы он нас понял.
И если политики ДРОБЯТ мир, делая границы между людьми ещё жестче, то творческий человек, как художник, сглаживает их, СОЕДИНЯЯ мир в одно целое.

Вот почему так важно свою жизнь, свой опыт уметь превращать в рассказ, эссе, лирическую миниатюру, в стихи, которые бы соединяли совсем разных людей.
Именно поэтому ТВОРЧЕСКОЕ ПИСЬМО (creative writing) стало сегодня важной частью гуманитарного (и не только) образования в Северной Америке и Западной Европе.

В конце августа (26-29) в Ясной Поляне прошла Фулбрайтовская летняя школа “Творческое письмо и новые профили гуманитарного образования”, на которой исследовались формы обучения творческому письму в университетах США. Письмо там понимается широко – от любительской “пробы пера” до вполне профессионального творчества.

Руководителем этой Школы был Крис Мерилл, поэт, писатель, журналист, переводчик, директор уникальной международной программы творческого письма в университете Айовы (США). Он рассказал участникам об опыте пишущего человека в мире глобальных контактов.

По итогам школы вчера, 5 сентября, Крис Мерилл провел в Москве семинар “Творческое письмо как контакт с Другим: литературные формы кросс-культурной педагогики”.
В качестве разминки он дал нам 5 слов (“забытый”, “марш”, “кожа”, “сентябрь”, “дым”), с которыми надо было за 5-7 минут написать осмысленную прозу или стих. Причём сделать это либо в своей манере, либо подражая Иосифу Бродскому, творческий диалог с которым Крис ведёт до сих пор.
Поскольку народ был не случайный (филологи, студенты и выпускники Литинститута, критики), то по итогам разминки состоялся интересный разговор.

У сожалению, мы не успели обсудить многое из Программы писательского мастерства, которая считается сегодня лучшей в Америке. Три часа не хватило. Но интерес к этой теме возник большой. Потому что поэзия и проза (включая литературу “нонфикшн”) становятся сегодня важнейшим средством культурной дипломатии.

Так что осваивайте эту тему, друзья, и ПИШИТЕ!
А мы будем вас читать.
И налаживать диалог друг с другом! По-моему, это то, что нужно!”

 

Принимаются заявки на конференцию «Немая музыка: тишина как предмет художественной и научной рефлексии

Начинается сбор заявок на участие в международной конференции “Немая музыка”: тишина как предмет художественной и научной рефлексии, которая пройдет 15-16 нобяря на филологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова.

На конференции будут обсуждаться следующие темы:

• Тишина и молчание как метафоры в литературном тексте;
• Тематизация тишины и молчания в литературе;
• Тишина и молчания в контексте философии художественного творчества;
• Философия (онтология, феноменология и проч.) тишины;
• Тишина и молчание в музыкальном произведении;
• Тишина и молчание как музыковедческая проблема;
• Тишина и молчание как режимы перформативности;
• Коммуникативные аспекты молчания в контексте наук о языке;
• Проблематика внутренней речи;
• Тишина и молчание в контексте когнитивной лингвистики и антропологии;
• Речь и молчание в психологии и нейронауке.

Тезисы докладов на русском или английском языках принимаются по адресу silenceconference2018@gmail.com до 30 сентября 2018 года. Объем тезисов — до 400 слов. Отдельным приложением к письму следует прислать краткую автобиографию — до 150 слов.

 

Анатолий Корчинский (РГГУ) о встрече с Павлом Арсеньевым

22 мая на кафедре общей теории словесности состоялась встреча с Павлом Арсеньевым, поэтом и главным редактором журнала “Трнанслит”.

Комментарий участника встречи Анатолия Корчинского (РГГУ):

Боль гуманитарных наук (не только литературоведения) – понятие контекста. Некоторые социологи предлагают его вообще упразднить, так как с их точки зрения “нет ничего кроме/вне контекста”, а само это понятие со временем стало означать только одно: “контекст” – это то, в чём филолог/историк/культуролог, изучающий “текст”, довольно слабо разбирается и, в общем, не хочет разбираться (сюда идут и “опыт”, и “среда”, и “практика”, и “идеология”, и медиумы, и социально-экономические процессы, и всё, что угодно). А тут – стройная и радикальная теория контекста. Даже пресловутый неоформализм начинает “работать”, и по-новому, а не превращается в очередной повод вспомнить хороших людей – Шкловского, Тынянова, Эйхенбаума и др., как часто бывает. Мне, кстати, теоретический жест Павла и его товарищей очень напоминает то, что говорит С.Н. Зенкин про энергетический коммуникативный мимесис (наверное, его стоило бы переименовать в “материально-медиальный”). Его теория, если вспомнить книжку про сакральное и другие его – по сути, антропологические – опыты о мимесисе, сложнее и своеобразнее, но направление мысли схоже (у Павла, впрочем, очень подкупает последовательный историзм в рассмотрении “сцеплений” текста с медиальным контекстом). И, между прочим, и в том, и в другом случае можно видеть схожие дефициты. Например, резкое противопоставление “семиозиса” и “медиума”/”мимесиса”, “содержания”/”материала” и “формы”, которые фактически исключают друг друга, несмотря на успокаивающие оговорки докладчиков, что “содержание” они любят не меньше “формы” и вовсе его не отрицают. При этом центральный вопрос нашего филологического “золотого века” – 1910-20-х гг. – вновь остается даже не поставленным: как сделано “содержание”? От его решения будет зависеть понимание того, что оно, это содержание, собственно, есть, и как вследствие этого мыслить форму. Об этом говорили умные критики формалистов вроде Волошинова-Медведева-Бахтина – еще до того, как “идейное содержание” навязло на зубах и герменевтически понятая семиотика захватила все позиции в гуманитаристике. А ведь материально-чувственный опыт, за который ратуют ребята, это в общем, тоже в каком-то смысле “содержание” произведения! Отсюда оговорка про французское sens. И вот – где находится это содержание, где его место, каким образом можно говорить о “содержательности формы” и “формах содержания”, о которых медиологи тоже пытаются говорить?

Вечер стихов магистранта кафедры Кати Вахрамеевой

17 мая, 19:00

Приглашаем всех на поэтический вечер магистранта нашей кафедры Екатерины Вахрамеевой.

 

Встреча пройдет на филологическом факультете МГУ, 1-ый гуманитарный корпус, Пушкинская гостиная

Поздравляем аспиранта кафедры Татьяну Пирусскую с защитой кандидатской диссертации

27 апреля аспирант кафедры Татьяна Пирусская успешно защитила кандидатскую диссертацию на тему “Идея социальности и опыт переосмысления романной формы в XIX веке (на материале творчества Ф.М. Достоевского и Джордж Элиот)”.

 

Выдержка из отзыва оппонента д.ф.н. В.А. Миловидов (Тверской государственный университет):

«…Перед нами – по-настоящему интегративное исследование, в котором решение литературно-теоретической проблемы переосмысления романной формы в прозе второй половины XIX века осуществляется на стыке дисциплин – литературоведения и социологии. <…> …Представленную диссертацию с пользой может прочитать не только литературовед, но и социолог…

В представленной диссертации разрабатывается и обосновывается новая для отечественной науки методика исследования литературного произведения, основанная на акторно-сетевой теории в интерпретации Бруно Латура, а также его последователей и коллег из Италии и США. В продуктивности этой методики… убеждают результаты проведенного исследования… …АСТ дает возможность увидеть и отследить те маршруты эстетической коммуникации, которые закрыты для обычного, традиционного анализа…

…Реализованный в диссертации литературоведческий формат АСТ может поспособствовать совершенствованию и самой этой теории, и – в целом – современной социологии, которая использует потенциал сетевых исследований. Предпринятый литературоведом анализ сложной, постоянно меняющейся и никогда не равной себе ткани (сети) человеческих отношений мне кажется анализом, значительно более качественным, чем то, что мы находим в социологии и социометрии».

Речь

Поздравляем аспиранта кафедры Анну Швец с защитой магистерской диссертации в Университете Джорджии (США)

Ура Ане Швец, нашему дважды-магистру!!!

Выпускница магистратуры нашей кафедры Анна Швец успешно защитила магистерскую работу в Университет Джорджии (США) на тему AVANT-GARDE TOTAL BOOK PROJECT: INTERACTION OF THE VERBAL AND THE VISUAL IN FOR THE VOICE BY VLADIMIR MAYAKOVSKY AND EL LISSITZKY. Радуясь достижению, надеемся на новые! Перспективы открываются перед теми, кто их открывает!

 

Анна Швец:

«Европейский стиль»

Моя предыстория: в 2016 г. я получила Фулбрайтовскую стипендию для обучения в США в магистратуре. Меня принял один из state universities (University of Georgia), я училась по программе Comparative Literature (примерно можно перевести как «сравнительное литературоведение»). Стипендия покрывала оплату обучения (бесплатного обучения в США нет), страховку и ежемесячные выплаты на проживание. Контракт был заключен на два года — предполагалось, что за четыре семестра я успею выполнить все требования программы, т.е. отработать нужное количество курсов, написать диссертацию и защититься.

Собственно, расскажу немного об обучении в США и — в основном — о процессе защиты диссертации (магистерской) — и о том, чем он отличен от защиты в нашем представлении.

Начать стоит с того, что в Америке выпускаться можно в любом семестре — при условии, что все требования программы выполнены. Под требованиями имеются в виду 9 курсов, которые надо отработать для получения магистерской степени, а также защита диссертации. Все курсы выбирает студент из списка доступных на каждой кафедре — единственным ограничением является утвержденный на программе “учебный план”, в котором задано количество кредитов в каждой тематической категории. В моём случае, например, надо было отработать 5 любых аспирантских курсов с кафедры Comparative Literature и 4 аспирантских курса — с любых других кафедр гуманитарной направленности. В семестр не рекомендуется брать больше 3 курсов. По своему опыту могу сказать, что и 3 потянуть довольно сложно: нагрузка достаточно большая, так как упор в основном делается на огромные объёмы аналитического чтения статей и источников вне класса, а также на написание неимоверного количества промежуточных письменных работ и финальных (замещающих экзамен) эссе по 20 с. каждое. Впрочем, никто не запрещает брать меньше, и некоторые студенты растягивают прохождение этого этапа (называемого coursework) на 5-6 семестров (при условии, что они могут оплачивать своё обучение, конечно).

Защита любой диссертации — магистерской или докторской — не обязательно происходит в конце в каком-то определённом семестре, как принято у нас. По сути, защищать диссертацию можно в любое время — некоторые даже специально остаются на третий год, чтобы написать хороший текст. В целом, все исповедуют принцип «защита будет тогда, когда сам студент готов и желает это сделает». Сама защита происходит один на один с выбранной студентом же комиссией. В комиссию входит научный руководитель и несколько “читателей” (readers). Обычно в середине программы принято спрашивать знакомых преподавателей, согласны ли они работать со студентом. Затем заполняется и сдаётся специальная форма. И дальше студент абсолютно свободен в выборе времени и режима работы. Если все курсы отработаны, можно приступать к написанию текста. (Как можно понять из предыдущего абзаца, писать диссертацию и ходить на занятия — очень проблематично).

Диссертация, как правило, пишется каждым кандидатом в его собственном темпе. По моему опыту, руководители вообще не вмешиваются в процесс — это норма. Что я имею в виду: формулировка темы, план работы, поиск исследовательского фокуса и методологии, написание черновиков, вычитка — всё под вашу ответственность. Руководитель правит только уже готовый текст (это означает: совсем финальный) и даёт советы-рекомендации (редко это очень концептуальные вопросы — в основном стилистические комментарии или конкретные указания «проясните», «включите вот эту книгу»). Можно, впрочем, периодически просить консультации, но американцы не любят тратить время на просто разговоры. Если у вас есть адресный запрос, уже фундированный интересом к проработанной теме, — либо направят к нужной книге, либо непосредственно к специалисту, который рад будет дать мини-лекцию. Нет запроса — нет помощи. Промежуточные черновики работы не читаются. Концепции в сыром виде редко обсуждаются в критическом режиме один на один — максимум, вам покивают, скажут, что идея интересная, может, упомянут пару работ, но особенно въедливо пробовать идею на зуб на этом этапе не станут. Как говорила одна моя коллега, в магистратуре / аспирантуре все полагаются на метод «sink or swim».

Впрочем, подобное ведение дел компенсируется тем, что студент мало кому подотчётен. В Америке нет никаких заседаний кафедры, на которых надо срочно сформулировать тему, нет каких-то обязательно-отчетных мероприятий, вроде собраний и отчётности по НИРу, где надо сдать главу или четыре ваковских.  Никто никого не торопит с выпуском (выпуститься в следующем семестре или через год — опция, к которой прибегает подавляющее большинство). Единственные люди, отвечающие за судьбу студента относительно защиты его диссертации, — собранная им комиссия. Даже заведующий не имеет никакой власти над студентом в этой ситуации.

День защиты назначается диссертантом вместе с членами комиссии. Как я выяснила, самый удобный способ назначить день и час — разослать всем четырем профессорам дудл (сетку-календарь с часовыми промежутками) с просьбой отметить удобное для них время. Важно, что защиту необходимо провести до определённого дедлайна — в каждом семестре он свой.

Итак, вы нашли подходящий день, который точно устраивает всех членов комиссии. Вам нужно самому распечатать и заполнить несколько форм (Thesis Approval and Final Examination Form) — они подписываются всеми членами комиссии в конце защиты, как наши ведомости, и сдаются в главный офис университета (сдаются вами лично). В этих ведомостях, собственно, фиксируется статус вашей защиты: pass, pass with corrections, fail. Оценок нет. Первое подразумевает, что вам больше не стоит беспокоиться, второе — что надо переписать содержательно часть текста, третье комментировать не стоит. Каждый член комиссии ставит подпись — к тому же, должен расписаться Graduate Coordinator программы. В общем, эти формы — безумно ценны. Их полагается сдать строго до 23 апреля в весеннем семестре; для тех, кто выпускается в осеннем и летнем семестрах, назначены другие дедлайны. И сама сдача бумаг — далеко не финальный этап. После полагается ещё раз вычитать текст диссертации (получив по экземпляру с поправками от членов комиссии), внести корректировки и загрузить текст на сайт университета в формате pdf, указав, согласны ли вы на предоставление открытого доступа к нему. Это также нужно сделать до 23 апреля в весеннем семестре.

Всё это было мне известно в начале этого года. Но вот процедура защиты…что называется, я не знала чего ждать. Потому что никто из уже защитившихся на кафедре магистрантов-аспирантов, как правило, не остаётся в университете, да и комиссии у всех разные, подобранные каждым индивидуально. Американские бакалавры дипломы почти не защищают — 75% так точно. Или, если защищают, то это документ на 20-30 страничек, и защита проводится открытая, для всех, без привычных нам процедур зачитывая отзыва оппонента и др. Это просто представление своего проекта и короткая сессия вопросов на уточнение — в итоге студенты тоже получают pass or fail. Так делают только в очень некоторых Liberal Arts Colleges. Более распространена, кстати, такая практика, что в бакалавриате пишется т.н. senior thesis (максимум это страниц 45-50) и сдаётся на кафедру для оценки — в отсутствие любого публичного представления. Senior thesis писать могут не все — только 20% студентов-отличников, которым разрешают взять повышенную нагрузку в качестве отличительного знака (это называется honors option), что потом отразится в их дипломе.

Но теперь я многое знаю об американской защите в Graduate School.

Что было: я сделала презентацию (хотя меня никто не просил). Мой руководитель сказал, что максимум — мне надо будет 5-10 минут поговорить о своём исследовании. Но я решила что защита без презентации — несолидно. Сделала презентацию, прочла доклад. Произнесла фразу:

  • It is time to pass on to Q&A,
  • It is time to get grilled, — сказал мой соруководитель мрачновато.

(— Время перейти к вашим вопросам,

— Время нам вас погрузить в самое пекло.)

И именно так и было.

В целом, произошло следующее: в комнате была я и четыре человека из комиссии — два соруководителя и два читателя. Все они задавали вопросы по тексту на протяжении 1 часа 45 минут, а я отвечала на каждый. Вопросы были разные. Были вопросы из серии “почему вы не рассмотрели вот это” — типичные для наших отзывов оппонента. Единственное — вопросы эти были импровизированные, у нас на защите отзыв оппонента уже у тебя на руках, так что мне приходилось действительно на ходу отбиваться. Таких критических вопросов от каждого было по 2-3. Были похвалы — как здорово, что вы проделали / отметили вот это — на них тоже полагается отвечать комментарием. Были вопросы-соображения — из разряда “а что если рассмотреть ваше исследование с точки зрения вот такой парадигмы?”. На них приходилось тоже давать длинные развёрнутые ответы, минут на 5 каждый. По большому счёту, действо напоминало очень затянутый методический семинар с разбором уже написанного текста, только я была одна, а преподавателей — не двое, а четверо.

Потом меня, конечно, выставили за дверь. Но в комнате был ужасный эффект эха — и я слышала всё.

Замечаний у них было не так много — во всяком случае, принципиально концептуальных.

— У неё такой европейский стиль, — сказал один преподаватель, в частности, со смесью восхищения и непонимания, — Ну то есть, вы понимаете, если американца спросить “Где такая-то комната?”, он скажет: “Идите направо“. А если европейца — он скажет “идите направо, но помните, что если вы пойдёте налево, вы увидите там это и это. Просто имейте в виду”. Так пишут в Европе. Я поражаюсь тому, как детально она разобрала каждое стихотворение — просто с маниакальной педантичностью. У нас никто так не делает. Прямо такое чувство, что у неё это уже в крови (it’s deep in her bones).

— Русская филология, — полусокрушённо отозвался мой руководитель, сам эмигрант, — в ней эта традиция прямо безумно крепка, никак не выбить. Я читал её другие работы — всё то же самое. Обилие сносок, огромные массивы контекстуальной информации. Это — школа.

Позвали меня. Десять минут они заполняли формы и расписывались. Один член комиссии даже пошутил, что в комнате не хватает нотариуса. Напоследок сказали несколько протокольных слов, затем пожали друг другу руки и разошлись. Никаких цветов с бутылками коньяка не было (атмосфера категорически не располагала).

В общем, теперь вы знаете (и я теперь знаю), что я — русский филолог до мозга костей.